Как знать? Может быть, то, как Вы поступили есть милостыня, унизившая женщину? А дай Вы ей купюру, то помощь оказали бы..? Сложный вопрос, и ответ на него вряд ли, можно дать однозначный.
Летом была в России, навестила свою старую учительницу, и она рассказала мне, как в 90-ые приходилось торговать на рынке. Так она с ещё одной своей подругой (тоже педагогом), специально уезжала в район, чтобы не приведи Господь, кто-то из учеников не увидел её за прилавком. Чего только не натерпелись люди...

Ум Антун, уже три года, как потеряла зрение.

Да, с враньем плохо у нас. Иногда и надо бы соврать, но как подумаешь, что об этом помнить нужно, чтоб потом не проколоться - блин, ну нафик. И таки есть внутренний запрет, неосознанный, рождающий дискомфорт, ощущение неблагополучия, если всё же приходится лгать..
А между тем.. вспомните притчу из Евангелие: хозяин виноградника велел старшему сыну пойти и что-то там в саду сделать, тот пообещал, но не пошёл; велел младшему - тот отказался, но потом пошёл и выполнил поручение.. Так вот, Христос сказал, что правильно поступил старший. Вот это у меня никак в голове уложиться не может.. *Восток - дело тонкое*.
Вообще, перманентное вранье всех-всем-всегда по-поводу и без повода безумно раздражает здесь, на Востоке.

Здесь даже шутят: - Не соврал, день зря прожил.

Купил Дурак на базаре Правду. Удачно купил, ничего не скажешь. Дал за
нее три дурацких вопроса да еще два тумака сдачи получил и - пошел.
Но легко сказать - пошел! С Правдой-то ходить - не так просто. Кто
пробовал, тот знает. Большая она. Правда, тяжелая. Поехать на ней - не
поедешь, а на себе нести - далеко ли унесешь?
Тащит Дурак свою Правду, мается. А бросить жалко. Как-никак, за нее
заплачено.
Добрался домой еле жив.
- Ты где, Дурак, пропадал? - набросилась на него жена.
Объяснил ей Дурак все, как есть, только одного объяснить не смог: для
чего она, эта Правда, как ею пользоваться.
Лежит Правда среди улицы, ни в какие ворота не лезет, а Дурак с женой
держат совет - как с нею быть, как ее приспособить в хозяйстве.
Крутили и так и сяк, ничего не придумали. Даже поставить Правду, и то
негде. Что ты будешь делать - некуда Правды деть!
- Иди, - говорит жена Дураку, - продай свою Правду. Много не спрашивай
- сколько дадут, столько и ладно. Все равно толку от нее никакого.
Потащился Дурак на базар. Стал на видном месте, кричит:
- Правда! Правда! Кому Правду - налетай!
Но никто на него не налетает.
- Эй, народ! - кричит Дурак. - Бери Правду - дешево отдам!
- Да нет, - отвечает народ. - Нам твоя Правда ни к чему. У нас своя
Правда, не купленная.
Но вот к Дураку один Торгаш подошел. Покрутился возле Правды,
спрашивает:
- Что, парень. Правду продаешь? А много ли просишь?
- Немного, совсем немного, - обрадовался Дурак. - Отдам за спасибо.
- За спасибо? - стал прикидывать Торгаш. - Нет, это для меня
дороговато.
Но тут подоспел еще один Торгаш и тоже стал прицениваться.
Рядились они, рядились и решили купить одну Правду на двоих. На том и
сошлись.
Разрезали Правду на две части. Получились две полуправды, каждая и
полегче, и поудобнее, чем целая была. Такие полуправды - просто
загляденье.
Идут торгаши по базару, и все им завидуют. А потом и другие торгаши, по
их примеру, стали себе полуправды мастерить.
Режут торгаши правду, полуправдой запасаются.
Теперь им куда легче разговаривать между собой.
Там, где надо бы сказать: "Вы подлец!" - можно сказать: "У вас трудный
характер". Нахала можно назвать шалуном, обманщика - фантазером.
И даже нашего Дурака теперь никто дураком не назовет.
О дураке скажут: "Человек, по-своему мыслящий".
Вот как режут Правду!

Это сказка Феликса Кривина.

На сиденьях, что ближе к водителю: женщина, толстячок лет 35-ти и солдат, с загипсованной от локтя по кончики пальцев левой рукой, в правой – конверт с рентгеновским снимком.
Входящие пассажиры протягивают плату за проезд. Толстячок и женщина не реагируют, а солдат, неловко зажимает между колен всё норовящий соскользнуть на пол конверт, принимает монетки и, с трудом разворачивая корпус, передаёт деньги водителю. Едем так минут пятнадцать. Очередная остановка, «кондуктор» наш выходит. Дверь микроавтобуса ещё не успела закрыться и видно, что высокие солдатские ботинки парня не зашнурованы. Дома или в казарме, откуда он поутру отправлялся в поликлинику, не нашлось никого, кто бы помог, а сам он не мог этого сделать одной рукой…