Стихи заводятся от сырости,
От голода и от войны,
И не заводятся от сытости,
И не выносят тишины.

Без всякой мудрости и хитрости
Необходимо душу вытрясти
При помощи карандаша.
Если имеется душа.

Стансы Васильевскому острову.

Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров
Я вернусь умирать.
Твой фасад тёмно-синий
Я впотьмах не найду,
Между выцветших линий
На асфальт упаду.
И душа, неустанно
Поспешая во тьму,
Промелькнёт над мостами
В петроградском дыму.
И апрельская морось,
Под затылок - снежок...
И услышу я голос:
"До свиданья, дружок!"
К равнодушной отчизне
Прижимаясь щекой,
И увижу две жизни
Далеко за рекой.

Словно девочки-сёстры
Из непрожитых лет,
Выбегая на остров,
Машут мальчику вслед.
Машут мальчику вслед.

_____________________________

Стихи под эпиграфом

«То, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку...»

Каждый пред Богом
наг.
Жалок,
наг
и убог.
В каждой музыке
Бах,
В каждом из нас
Бог.
Ибо вечность
богам.
Бренность
удел быков...
Богово станет
нам
Сумерками богов.
И надо небом
рискнуть,
И, может быть,
невпопад
Еще не раз нас
распнут
И скажут потом:
распад.
И мы
завоем
от ран.
Потом
взалкаем даров...
У каждого свой
храм.
И каждому свой
гроб.
Юродствуй,
воруй,
молись!
Будь одинок,
как перст!..
...Словно быкам
хлыст,
вечен богам
крест.

1958

Рождественский романс

Плывет в тоске необъяснимой

среди кирпичного надсада

ночной кораблик негасимый

из Александровского сада,

ночной фонарик нелюдимый,

на розу желтую похожий,

над головой своих любимых,

у ног прохожих.

Плывет в тоске необъяснимой

пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.

В ночной столице фотоснимок

печально сделал иностранец,

и выезжает на Ордынку

такси с больными седоками,

и мертвецы стоят в обнимку

с особняками.

Плывет в тоске необъяснимой

певец печальный по столице,

стоит у лавки керосинной

печальный дворник круглолицый,

спешит по улице невзрачной

любовник старый и красивый.

Полночный поезд новобрачный

плывет в тоске необъяснимой.

Плывет во мгле замоскворецкой,

пловец в несчастие случайный,

блуждает выговор еврейский

на желтой лестнице печальной,

и от любви до невеселья

под Новый Год, под воскресенье,

плывет красотка записная,

своей тоски не объясняя.

Плывет в глазах холодный вечер,

дрожат снежинки на вагоне,

морозный ветер, бледный ветер

обтянет красные ладони,

и льется мед огней вечерних,

и пахнет сладкою халвою;

ночной пирог несет сочельник

над головою.

Твой Новый Год по темно-синей

волне средь моря городского

плывет в тоске необъяснимой,

как будто жизнь начнется снова,

как будто будет свет и слава,

удачный день и вдоволь хлеба,

как будто жизнь качнется вправо,

качнувшись влево.

М.Квливидзе

На горных склонах ветер звезды пас,
И молвил нам Учитель с болью скрытой:
"Петух три раза не успеет вскрикнуть,
Я буду предан кем-нибудь из вас".

Мешал Учитель в очаге золу,
Мы не могли сказать в ответ ни слова,
Как будто сразу вся мирская злоба
Подсела с краю к нашему столу.

Учитель нас улыбкою согрел,
Но в ней печаль сквозила сокровенна,
И постепенно, будто бы измена,
Крик петуха за окнами созрел.

Молчали мы и горные вершины,
Срок истекал, сквозь тучи свет проник
И первый крик раздался петушиный,
Как совести моей предсмертный крик.

Швырялся ветер тучами, как пеной,
Так, что разверзлось небо, накренясь,
И крик второй раздался над Вселенной,
Но не было предателей меж нас.

Так, неужели, ты ошибся, пастырь,
Учитель, ясновидец и пророк?
Святыня рухнет, разобьется насмерть,
Когда слова не сбудутся в свой срок.

Предательство без низкого расчета
Возможно ли? Ответа Бог не даст,
Но Бог умрет навеки, если кто-то
По предсказанью Бога не предаст.

И я решил встать над собой и веком,
Лобзаньем лживым осквернив уста,
Пожертвовать Исусом-человеком,
Спасая этим Господа-Христа.

Скорей, скорей, ночь шла уже на убыль
И в этой окровавленной ночи
Поцеловал Учителя я в губы,
Чтобы его узнали палачи.

-------------
Есть на эти слова песня.
Музыка Вадима и Валерия Мищуков

================
Есть этому стихотворению "старший брат" - прозаическое произведение: повесть «Иуда Искариот», созданная известным русским писателем Леонидом Андреевым в 1907 году.

DEJА

Не может быть, весна, весна!
Зарница блещет, как блесна.
Грохочет высь, что твой расстрел...
Куда же я смотрел?

Валом в леса народ валит.
Настал твой час, вперёд, москит!
Ветвись, крапива! Час настал.
А я проспал, проспал.

Я в зыбких водах забытья
тонул, и мнилось мне, что я
качу из ссылки ко двору...
Ах, право, не к добру!

Была тропа чиста, пуста.
Но заяц прыгнул из куста -
и почву выбил из - под ног.
О заяц! как ты мог?

Твержу душе: очнись, душа!
Душа в ответ: dejа! dejа!
А что "dejа", когда уже -
ни слёз ни звёзд в душе?..

Фальцет фальшив, стопа крива,
зубов давно не тридцать два.
Не тридцать два давно и лет.
О юность! где твой след?

Опять окно открыть и взвыть:
весна, весна! Не может быть.
Всё ближе к горлу бечева.
Но делать нечего.

Подруга дней моих былых,
в краях замолкшая иных!
Звони хоть ты мне в сутки раз.
Не дай, чтоб я угас.

Звони солгать, шепнув "люблю".
Звони всегда, я редко сплю.
Во лжи тебя не упрекнут:
я сам и лжец и плут.

И ты не верь, не верь лгуну!
Не выл он сроду на луну.
Горазд впадать он в томный тон -
к испугу дев и жён.

А сам - и весел, и здоров,
и ловко склеил десять строф,
и рожи корчит у окна:
не может быть! Весна...

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из-под ног,
как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, -

ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства
и - кстати - самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклоняться данности
с убогими ее мерилами,
которые потом,
до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

И.Бродский

Предпраздничное
Прости, родная что в крутом бикини
Ты не терзала лавеласов в Ницце,
И в вечном Риме с Пьером Пазолини
Ты не вкушала именную пиццу
И не бросала в сказочном Монако
Небрежно фишки "весом" в миллионы
И в джакузи, наполненном Бон Аква
Не плавали голландских роз бутоны,
И что на гиперконкурсах вселенских
Ты не блистала в платьях от Кардена,
И на балу монаршем в ритмах венских
Тебе не апплодировала Вена,
И не ласкал огнями Баден -Баден,
Не ангажировал Делон в Париже,
Не ублажал ролями Ковент Гарден
И Метрополитен отнюдь не ближе,
Коко Шанель с тобой по телефону
Не сплетничала целыми часами,
И Азнавур не рвал цветов с газона
И не молил о встрече со слезами+
Прости, родная, что сбылось не Это,
А я как смерч в судьбе твоей прошёлся,
И завихрило счастье твоё где-то,
И с горя принц в Монако напоролся,
А ты прошлась, да голыми ногами
По нашей всероссийской вечной хляби,
Забытая великими богами,
Им недосуг радеть о русской бабе+
Так вспомним, мужики, о них хоть в праздник,
Страдающих от нас, как от Минздрава,
Откроем захиревший свой "лабазник",
Да купим не себе-родным, отраву,
А что-то, что они давно забыли
За пеленою трудового пота,
Когда - то постеснялись, не спросили,
А мы с лихвой дарили им заботы.
Так вспомним то, чего подзадолжали
И пусть у нас манеры не Делонов ,
И фраков мы по жизни не таскали,
Да и живём без шарма и законов,
Всё изменить пока не в нашей власти,
Всё не вернём (они б и не спросили)
Но раз в году один денёчек Счастья
Я думаю, ребята, нам по силе !!!

(несколько строчек о В.Александрове и ещё одно его стихотворение найдёте в теме АЛЛО, АЛЛО! Пост № 34.)

Поманишь, обманешь, заставишь сражаться,
Надеясь, что в битве я шею сверну.

А впрочем, надевши доспехи проклятий.
Давненько ведём мы с тобою войну.

У всех водопоев нас ложь караулит.
И воду мутит, и толкает ко дну.

Сирийский средневековый поэт Абу-ль-Аля аль-Маарри

Добавлено (12.03.2011, 23:57)
---------------------------------------------
Тот же автор в переводе А. Тарковского:
Я горевал, когда, как ранний проблеск дня,
Впервые седина пометила меня.

Но чернота волос, быть может, грязь иль прах?
И зубы чистые - как жемчуга в устах.

Мы любим эту жизнь, подобную любви
Тем, что сердца у нас и от неё в крови.

Добавлено (12.03.2011, 23:59)
---------------------------------------------
Тот же автор в переводе А. Тарковского:
Я горевал, когда, как ранний проблеск дня,
Впервые седина пометила меня.

Но чернота волос, быть может, грязь иль прах?
И зубы чистые - как жемчуга в устах.

Мы любим эту жизнь, подобную любви
Тем, что сердца у нас и от неё в крови.

Добавлено (12.03.2011, 23:59)
---------------------------------------------
Тот же автор в переводе А. Тарковского:
Я горевал, когда, как ранний проблеск дня,
Впервые седина пометила меня.

Но чернота волос, быть может, грязь иль прах?
И зубы чистые - как жемчуга в устах.

Мы любим эту жизнь, подобную любви
Тем, что сердца у нас и от неё в крови.

Великий поэт Абу-ль-Аля-аль-Маари и, не менее великий поэт-переводчик, Арсений Тарковский!

Жизнь - это вечное движенье
И в поддавки игра с самой Судьбой.
Но без Надежды - проиграешь бой,
А ведь Надежда - камень преткновенья.

Но Вера вдруг в последнее мгновенье
Войдёт и встанет рядышком с тобой
С упрямо оттопыренной губой,
И даст тебе исправить положенье.

На стене прозвенела гитара,
Зацвели на обоях цветы.
Одиночество Божьего дара -
Как прекрасно
И горестно ты!

Есть ли в мире волшебней
Чем это
(Всей докуке земной вопреки) -
Одиночество звука и цвета,
И паденья последней строки?

Отправляется небыль в дорогу
И становится былью потом.
Кто же смеет указывать Богу
И заведовать Божьим путем?!

Но к словам, ограненным строкою,
Но к холсту, превращенному в дым, -
Так легко прикоснуться рукою,
И соблазн этот так нестерпим!

И не знают вельможные каты,
Что не всякая близость близка,
И что в храм ре-минорной токкаты
Недействительны их пропуска!

Александр Галич

Я считал слонов и в нечет и в чет,
И все-таки я не уснул,
И тут явился ко мне мой черт,
И уселся верхом на стул.

И сказал мой черт: - Ну, как, старина,
Ну, как же мы порешим?
Подпишем союз, и айда в стремена,
И еще чуток погрешим!

И ты можешь лгать, и можешь блудить,
И друзей предавать гуртом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, потом!

Аллилуйя, аллилуйя,
Аллилуйя, - потом!

Но зато ты узнаешь, как сладок грех
Этой горькой порой седин.
И что счастье не в том, что один за всех,
А в том, что все - как один!

И ты поймешь, что нет над тобой суда,
Нет проклятия прошлых лет,
Когда вместе со всеми ты скажешь - да!
И вместе со всеми - нет!

И ты будешь волков на земле плодить,
И учить их вилять хвостом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, - потом!

Аллилуйя, аллилуйя,
Аллилуйя, - потом!

И что душа? - Прошлогодний снег!
А глядишь - пронесет и так!
В наш атомный век, в наш каменный век,
На совесть цена пятак!

И кому оно нужно, это добро,
Если всем дорога - в золу...
Так давай же, бери, старина, перо
И вот здесь распишись, в углу!

Тут черт потрогал мизинцем бровь...
И придвинул ко мне флакон...
И я спросил его: - Это кровь?
- Чернила, - ответил он...

Аллилуя, аллилуя
- Чернила, - ответил он.

1969

В.Высоцкий
Сыновья уходят в бой
Сыновья уходят в бой
Сегодня не слышно биенья сердец —
Оно для аллей и беседок.
Я падаю, грудью хватая свинец,
Подумать успев напоследок:
«На этот раз мне не вернуться,
Я ухожу, придет другой».
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
Вот кто-то решив: «После нас — хоть потоп»,
Как в пропасть, шагнул из окопа,
А я для того свой покинул окоп,
Чтоб не было вовсе потопа.
Сейчас глаза мои сомкнутся,
Я крепко обнимусь с землей.
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
Кто сменит меня, кто в атаку пойдет?
Кто выйдет к заветному мосту?
И мне захотелось: пусть будет вон тот,
Одетый во всё не по росту.
Я успеваю улыбнуться,
Я видел, кто придет за мной.
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
Разрывы глушили биенье сердец,
Мое же — мне громко стучало,
Что все же конец мой — еще не конец:
Конец — это чье-то начало.
Сейчас глаза мои сомкнутся,
Я ухожу — придет другой.
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
1969
Братские могилы
На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче — гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы —
Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.

У братских могил нет заплаканных вдов —
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?..
1964

Нас ждет огонь смертельный,
И все ж бессилен он.
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный
Десятый наш десантный батальон,
Десятый наш десантный батальон.

Лишь только бой угас -
Звучит другой приказ.
И почтальон сойдет с ума
Разыскивая нас.
Взлетает красная ракета,
Бьет пулемет неутомим.
И значит нам нужна одна победа!
Одна на всех, мы за ценой не постоим.
Одна на всех, мы за ценой не постоим.

Нас ждет огонь смертельный,
И все ж бессилен он.
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный
Десятый наш десантный батальон,
Десятый наш десантный батальон.

От Курска и Орла
Война нас довела
До самых вражеских ворот,
Такие, брат, дела.
Когда-нибудь мы вспомним это
И не поверится самим.
А нынче нам нужна одна победа!
Одна на всех, мы за ценой не постоим.
Одна на всех, мы за ценой не постоим.

Нас ждет огонь смертельный,
И все ж бессилен он.
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный
Десятый наш десантный батальон,
Десятый наш десантный батальон.

Булат Окуджава

***
А мы с тобой, брат, из пехоты,
А летом лучше, чем зимой.
С войной покончили мы счеты...
Бери шинель - пошли домой.

Война нас гнула и косила.
Пришел конец и ей самой.
Четыре года мать без сына...
Бери шинель - пошли домой.

К золе и пеплу наших улиц
Опять, опять, товарищ мой,
Скворцы пропавшие вернулись...
Бери шинель - пошли домой.

А ты с закрытыми очами
Спишь под фанерною звездой.
Вставай, вставай, однополчанин,
Бери шинель - пошли домой.

Что я скажу твоим домашним,
Как встану я перед вдовой?
Неужто клясться днем вчерашним?
Бери шинель - пошли домой.

Мы все - войны шальные дети,
И генерал, и рядовой
Опять весна на белом свете...
Бери шинель - пошли домой.
Булат Окуджава.
Избранное. Стихотворения.
"Московский Рабочий", 1989.

ПЕСЕНКА О ПЕХОТЕ
Простите пехоте,
что так неразумна бывает она:
всегда мы уходим,
когда над Землею бушует весна.
И шагом неверным
по лестничке шаткой
спасения нет.
Лишь белые вербы,
как белые сестры глядят тебе вслед.

Не верьте погоде,
когда затяжные дожди она льет.
Не верьте пехоте,
когда она бравые песни поет.
Не верьте, не верьте,
когда по садам закричат соловьи:
у жизни и смерти
еще не окончены счеты свои.

Нас время учило:
живи по-походному, дверь отворя..
Товарищ мужчина,
а все же заманчива доля твоя:
весь век ты в походе,
и только одно отрывает от сна:
куда ж мы уходим,
когда за спиною бушует весна?
Булат Окуджава.
Избранное. Стихотворения.
"Московский Рабочий", 1989.

Мохонько Б.Б.

Ущербней в сотни раз иной –
С душой глухой и совестью хромой.

Людей с незрячим сердцем стало много,
Но у нечистого они, а не у Бога.